Фантастические миры Достоевского
Творческий мир Достоевского насыщен самыми разнообразными формами фантастики. Это и странные, выбивающиеся из привычного хода жизни ситуации, фантастические характеры персонажей, сновидения, в которых причудливо отражаются события жизни героев, это вставные рассказы и многое другое.
Местом действия большинства произведений Достоевского является Петербург, который становится участником судеб многих его героев. Этот город, наделен фантастической энергией и способностью влиять на сознание людей и управлять их решениями и поступками. Мистика Петербурга разлита в «Белых ночах», в «Двойнике», «Слабом сердце», в «Преступлении и наказании», «Идиоте», «Подростке», в Записках из подполья» и, конечно же, в «Сне смешного человека».
«Петербург — самый фантастический город, с самой фантастической историей из всех городов земного шара» (Достоевский). Достоевский неоднократно подчеркивал, что его художественный метод по самой сути иной, чем у писателей-современников, создателей великолепных реалистичных картин русской жизни, как Толстой и Тургенев. Достоевского привлекали явления необычные, даже невероятные с обывательской точки зрения или такие, которые современникам казались незначительными, но он был уверен, что если присмотреться, то именно здесь можно приблизиться к разгадке тайны человека и причин болезней общества.
«…Проследите иной, даже вовсе и не такой яркий на первый взгляд факт действительной жизни, — и если только вы в силах и имеете глаз, то найдете в нем глубину, какой нет у Шекспира... Но, разумеется, никогда нам не исчерпать всего явления, не добраться до конца и начала его. Нам знакомо одно лишь насущное видимо-текущее, да и то понаглядке, а концы и начала — это всё еще пока для человека фантастическое» (Достоевский. «Дневник писателя». 1876).
«У меня свой особенный взгляд на действительность (в искусстве), и то, что большинство называет почти фантастическим и исключительным, то для меня иногда составляет самую сущность действительного. Обыденность явлений и казенный взгляд на них, по-моему, не есть еще реализм, а даже напротив… Неужели фантастический мой „Идиот“ не есть действительность, да еще самая обыденная!» (Достоевский. Из письма Н. Страхову. 1869).
Во многих произведениях Достоевского от «Двойника» и до «Братьев Карамазовых» фантастические сцены и сюжеты связаны с ключевыми смыслами произведений, причем фантастическое нередко появляется так, что читатель не успевает заметить, где кончается явь и начинается сон, бред, видение, связанное с миром фантазий. Так, в «Преступлении и наказании» Раскольников приходит в квартиру процентщицы после убийства и то, что это происходит во сне, становится понятно, когда он видит старуху, прячущуюся за дверью и смеющуюся.
«Фантастическое должно до того соприкасаться с реальным, что Вы должны почти поверить ему. Пушкин, давший нам почти все формы искусства, написал „Пиковую даму“ — верх искусства фантастического. И вы верите, что Германн действительно имел видение, и именно сообразное с его мировоззрением, а между тем, в конце повести, то есть прочтя ее, Вы не знаете, как решить: вышло ли это видение из природы Германна, или действительно он один из тех, которые соприкоснулись с другим миром, злых и враждебных человечеству духов… Вот это искусство!» (Достоевский. Из письма Ю. Абазе. 1880).
Достоевский в своих романах показал, что, может быть, самые странные и фантастические вещи возникают, прежде всего, в сознании современного человека. Такой странной, «недоконченной» идеей был захвачен ум Раскольникова, фантастический образ вечности в виде баньки с пауками по углам создается в уме утратившего смысл существования Свидригайлова. Героям Достоевского, чье сознание поражено безверием, во сне являются образы, отражающие всю безнадежность состояния, как отдельного человека, так и общества в целом. В Эпилоге «Преступления и наказания» Раскольников видит сон о людях, пораженных некоей моровой эпидемией, которая заразила умы ненавистью, одержимостью, страстью к власти и взаимному уничтожению. Ипполиту Терентьеву в романе «Идиот» привиделось фантастическое существо вроде какого-то «отвратительного тарантула». Эти видения, изображенные Достоевским, словно предсказывают литературу ХХ века: романы-антиутопии, произведения Франца Кафки, особенно его рассказ «Превращение». Внешне обычные люди, где-то служащие, живущие в каких-то съемных комнатах или даже в углах, вынашивают в своем сознании безумные идеи, как самоубийца Кириллов, решивший убить себя, чтобы «заявить своеволие» и дать самому себе окончательный ответ, есть ли Бог.
Обремененный семейством чиновник Лебедев занимается толкованием Апокалипсиса и называет себя «профессором антихриста». В романе «Бесы» маленький заштатный город становится местом страстей шекспировского размаха, где разыгрываются личные трагедии, плетутся политические интриги, гибнут один за другим все главные герои. В трактире провинциального Скотопригоньевска братья Иван и Алеша Карамазовы рассуждают о вековечных вопросах бытия, Иван читает брату свою поэму.
В малой прозе Достоевского, а также в отдельных репликах, вставных эпизодах, разбросанных по всем произведениям, фантастические ситуации выразительно подчеркивают характеры персонажей, в них проявляется уникальный юмор Достоевского и свобода обращения с разнообразными культурными ассоциациями. Достоевский высоко ценил юмор великих писателей Сервантеса, Шекспира, Гоголя и сам умел видеть комическое в человеческих характерах, поступках и в современном общественном устройстве. Едкие сарказмы Достоевского часто были направлены против идейных оппонентов. Небольшая газетная заметка о выставке крокодилов в галерее Пассажа стала толчком к созданию комического рассказа «Крокодил. Необыкновенное событие или Пассаж в Пассаже» (1865), который сам Достоевский назвал «фантастической сказкой вроде подражания повести Гоголя “Нос”», «литературной шалостью» о чиновнике, проглоченном крокодилом, который из недр зверя вещает о разных современных вопросах в духе радикальной журналистики.
В «Бесах» Петр Верховенский неожиданно просит дать ему ножницы, задумав прямо во время собрания «наших» «ногти обстричь». Крошечный эпизод кажется смешным и отвратительно натуралистичным, но удивительным образом он практически совпадает с одним изображением Ф. Гойи из цикла «Капричос, где бесы занимаются именно тем, что подстригают ногти на своих лапах. Возникает фантастическая корреляция к образу Петра Верховенского, главного беса в этом романе.
Таких маленьких фрагментов, которые могут быть соотнесены, с произведениями живописи или с сюжетами древних икон, подсвечены ими, в текстах произведений Достоевского очень много, причем совсем не обязательно, что Достоевский вводил эти ассоциации сознательно. Всем строем своего художественного мышления он был включен в контексты и архетипы мировой культуры и религиозного сознания.
Центр экспозиции посвящен рассказу «Сон смешного человека» (напечатан в «Дневнике писателя», 1877). В этом маленьком рассказе заложен едва ли не весь спектр главных тем Достоевского. Герой — незаметный, внешне вполне ничтожный, смешной человек, обычный петербургский чиновник, обитатель крошечной комнаты с чердачным полукруглым окном. Он встретил на улице в непогожий петербургский вечер маленькую девочку, просившую о помощи, но погруженный в свои мысли, он прогнал ее. Ему, подпольному мыслителю, мечтателю, оказавшемуся в жалком положении, на грани самоубийства, во сне открылась истина. В этом сне он умирает и восстает из могилы, проносится через космические пространства, оказывается на неведомой планете, где живут в райском неведении прекрасные и счастливые люди, которым он, «современный, гнусный петербуржец» принес свои разрушительные неверие, скепсис, свое бесплодное знание. Смешной человек стал «причиной грехопадения» этих людей, он «развратил их». В сне смешного человека Достоевский рисует образ падшего человечества, погрязшего в пороках, идейных раздорах и взаимной ненависти, утратившего райское блаженство и разучившегося любить. Очнувшись от своего фантастического сна, смешной человек проникся старой истиной, которая засияла для него новым ярким светом: « Главное – люби других, как себя, вот что главное, и это все, больше ровно ничего не надо…». Смешной стал проповедником любви. «А ту маленькую девочку я отыскал… И пойду! И пойду!» - так заканчивается рассказ.
Смешной человек познал ад греха, смерти, отсутствия любви, но он же видел и райское блаженство. Противопоставление тьмы и света, ада и рая, ненависти и любви – одна из ключевых оппозиций художественного мира Достоевского. На выставке ей соответствуют два раздела, размещенные на противоположных стенах.
На черном фоне одной из стен помещена копия правой части триптиха знаменитой картины Иеронима Босха «Сад наслаждений», изображающая адские мучения грешников. Достоевский в своих произведениях развернул картину страданий, «адских мучений», которые происходят не в мифологическом пространстве, а в современной жизни. Так, узники Мертвого Дома претерпевают жестокие физические страдания, сопоставимые с мучениями грешников, изображенных на картинах Босха и других великих мастеров.
Духовные страдания Ивана Карамазова, причиной которых являются неразрешимые вопросы человеческого бытия в социальном и экзистенциальном планах оказываются не менее жестокими и беспощадными, чем страдания физические. «Отцы и учители, мыслю: „что есть ад?“ Рассуждаю так: „Страдание о том, что нельзя уже более любить“... Говорят о пламени адском материальном: не исследую тайну сию и страшусь, но мыслю, что если б и был пламень материальный, то воистину обрадовались бы ему, ибо, мечтаю так, в мучении материальном хоть на миг позабылась бы ими страшнейшая сего мука духовная».
Тема потерянного рая появляется не только в «Сне смешного человека». Эти же образы возникают в сознании Версилова, рассуждающего о картине Клода Лоррена «Асис и Галатея». Герои Достоевского, страдая, погружаясь во мрак, тоскуют по свету, стремятся к нему. Преображение, возрождение человека силою любви к Богу и к миру не как утопия, опрокинутая в прошлое, а как самая живая реальность с особой силой выражена в последнем романе «Братья Карамазовы».
На выставке воспроизведена картина неизвестного художника круга Иеронима Босха, изображающая Пир в Кане Галилейской (ХYI в.). Чудо Каны Галилейской - один из любимых евангельских образов Достоевского, воплощающий победу света над тьмой, которая возможна лишь силой Христовой любви. В романе «Братья Карамазовы» в главе «Кана Галилейская» Алеша Карамазов, испытавший тяжелое сомнение после смерти старца Зосимы, слышит чтение Евангелия у гроба старца. Это именно рассказ о браке в Кане и о чуде претворения воды в вино, совершенное Христом на бедной свадьбе. Под это чтение Алеше в его полузабытьи является старец Зосима, и его слова о Христе, о радости любви возвращают Алешу к вере. С ним происходит чудо преображения.
Фантастика в произведениях Достоевского — неотъемлемая часть его целостного художественного мира. Фантастика Достоевского не синонимична современной фантастической литературе, хотя в его романах герои обращаются к прошлому, устремляются в космические пространства, как смешной человек, с ними происходят необычные события, но при этом автора не занимают какие-то технические темы, связанные с полетами к другим мирам, как вообще ничего, что имеет характер внешнего эффекта. Главный смысл и содержание творчества Достоевского – это человек и его тайна, а одним из открытий писателя был очень глубокий и фантастический внутренний мир современного человека.
Н.Ашимбаева
